Что вымышлено в сказке маугли. История персонажа. Он так и не смог научиться говорить или писать

Эта удивительная сказка повествует о маленьком ребенке, попавшем в волчью стаю и выжившем. Волки вскормили его своим молоком, согревали, защищали. Затем научили самого добывать пищу и защищаться. Я не знаю, закладывал ли Киплинг в свою сказку какой-либо сакральный смысл, но у меня возникли кое-какие образы.

В волчьей стае

Сказка начинается с того, что в джунглях тигр Шер Хан (тигр владыка) напал на людей. Взрослые убежали, а ребенок каким-то образом отстал от них и пришел к волчьей норе. Волк знал, что это человечий детеныш, а маму волчиху он покорил своей доверчивостью, ел так же как волчата. Она его приняла и полюбила как своего детеныша. На совете стаи учитель Балу и пантера Багира (хорошо знавшая людей так как родилась и выросла в клетке, повзрослев, сбежала) заступились за Маугли и стая приняла его.

Маугли

Мать волчица дала ему имя Маугли, что значит лягушонок. Лягушка очень интересное древнейшее существо – она живет в воде, дышит воздухом, а на зиму зарывается в песок. На ней, как и на ребенке, нет защитного шерстяного покрова, нет даже панциря. Также беззащитно и человеческое дитя.

Мир джунглей

С помощью наших 5 органов чувств: обоняния, осязания, вкуса, зрения и слуха, Маугли познакомился с окружающим миром, освоил три стихии: воздуха, воды и земли. Он слушал шелест травы, писк литучей мыши в ночи, плеск рыбок в воде, легкое дыхание ночного воздуха, крики птиц, узнавал по запаху растения. Жизнь джунглей становилась для него важной и понятной. Медведь Балу обучал детенышей Законам Джунглей. «Ты и я – одной крови» Не бояться окружающего мира и не угрожать ему, а мирно сосуществовать. Все, чему Маугли научили джунгли – это и составляет наше подсознание, то есть ту часть поведенческой реакции человека на ситуации жизни, которая непредсказуема и почти не контролируется нашим сознанием. Называется она инстинкт. Наработана она предшествующим нам биологическим миром земли от простейших одноклеточных существ до животных и птиц.

Встречались ли настоящие Маугли в истории человечества

Да, встречаются. Но в отличии от сказочного Маугли, они имеют мало шансов вернуться в человеческое общество полноценными людьми. В журнале ЧиП №1 за 2012г. Напечатана статья про историю двух девочек.

«Осенью 1920 года христианские проповедники в одной из дальних деревень в волчьей норе вместе с волками нашли двух девочек. На внешний вид одной лет восемь от роду, а меньшей года полтора. Назвали их Амала и Камала. Когда и как они попали в волчью стаю никто не знает. После долгих приключений их удалось доставить в церковный сиротский приют.

Среди людей

Малышки были очень слабы, они не понимали что и как можно есть, не умели пить из чашек. Любили молоко, но лакали его языком как собачки. Их помыли, постригли. Они стали выглядеть как обычные дети. Совершенно не боялись темноты, ночью постоянно искали лазейки в ограждении чтобы убежать. Бегали на четвереньках, коленки почти не разгибались. Могли учуять запах сырого мяса на кухне за 70 метров и более. Однажды Камала издалека примчалась на кухню со зверским выражением лица и, глухо рыча и скаля зубами, попыталась ухватить со стола кусок мяса. По запаху они тотчас обнаруживали павшее животное или птицу и тут же съедали легкую добычу. Потом от протухшего мяса начинали болеть. В конце концов эти заражения и стали основной причиной их гибели. Младшая девочка умерла через год, а старшая – через девять лет после попадания в приют. Холодной зимой их пытались одеть, но они рвали одежду на мелкие кусочки, стоило воспитателям выйти из комнаты.

В жару кожа девочек оставалась прохладной и гладкой; жидкости они пили не больше чем обычно, не потели. Их кожа никогда не становилась жирной и грязь не прилипала к ней. С детьми не общались — искали волков и щенков и злились, не находя. Обычных же детей, они, скаля зубы, гнали прочь.

Постепенная адаптация в приюте

Полюбили взрослую воспитательницу. Однако отношения их были не как у бабушки с внуками, а как у хозяина с преданными собаками. Эмоции обе проявляли очень скудно, они не улыбались и не смеялись. Никто не слышал от них ни обычного детского плача, ни криков радости. При жизни с волками им не от кого было получить навыки речи. После смерти Амалы Камала стала искать компанию среди козлят и цыплят, но больше всего в качестве компаньона ее привлекал щенок гиены. Старшая воспитательница делала ей массажи с горчичным маслом и суставы ее постепенно смягчались. Она начала выпрямлять ноги. Стала чувствовать холод — натягивать на себя одеяло, выходя на улицу, одевала платьице. Постепенно освоила небольшой запас слов. Даже пыталась их как то напевать – осваивала ритм. В сентябре 1929 г. Камала умерла. Врачи не смогли четко поставить диагноз.

Выводы

Детей, воспитанных животными, время от времени обнаруживают в разных точках мира. Случай с девочками доказывает, что человеческий организм и прежде всего его мозг, обладает колоссальными возможностями приспособления. Современная генетика утверждает, что в геноме человека имеется множество скрытых возможностей, которые активизируются, когда это жизненно важно организму. Второй вывод: адаптация к окружающей среде происходит у детей в самом раннем возрасте. Правы педиатры: ребенок начинает формироваться с первых же дней жизни. Это важно знать родителям «.

Связано это с подсознательной реакцией человека на окружающую среду. Активируются те гены, которые необходимы для выживания. Подсказывает среда. («Умные клетки». Брюс Липтон)

Вернемся к нашему Маугли.

Маугли подрос. Мир стал соблазнять его. Мартышки увидели в нем своего: «он похож на нас, он все умеет, он все знает, он наш». Меведь балу и Багира предупреждают парня об опасности- это западня. Но Маугли беспечен. Человека несовершенного легко соблазнить. Мы много времени жизни тратим на пустую суету, тщеславие во имя свое, мирскую шумиху. Бывает трудно вырваться из этих мохнатых цепких лап. Они передают нас друг другу: от порока пороку, от одной страсти – другой. Мартышки — суетность мира,- предлагают ему посмотреть мертвый город. И только попав в него, Маугли понял, о чем предупреждали учителя. Птицы с высоты небес, увидели где находится Маугли,и передали учителям.

Каа

Удав Каа – очень строгий учитель — воспитатель. Вразумляет – тех, кого иначе как жестким подчинением, невозможно урезонить. Маугли набирается опыта.

Шер Хан

Мы, люди физического мира планеты, постоянно ощущаем в себе такие качества как добро и зло. Причем наибольшую активность проявляет зло. В сказке его олицетворяет Шер Хан. Он постоянно ищет возможность погубить человеческого детеныша. Багира подсказывает, как победить тигра: «достань Красный Цветок». Звери не владеют огнем. Только человек разумный умеет пользоваться огнем — четвертой стихией. Сначала это физический огонь костра, приготовление пищи, изготовления орудий труда и оружия. Взрослея, человечество овладевает огнем Любви, во всяком случае, мы все этого очень хотим. Это самый сильный огонь во Вселенной. Перед ним бессильно зло.

Маугли – вожак стаи

Маугли прогнал Шер Хана и стал вожаком стаи. Стая – все наши подсознательные качества (чувства) которые мы проявляем инстинктивно. То есть, человек, взрослея, учится подчинять свои чувства уму-разуму. Но ведь и мысли бывают разными. Мы же не приглашаем плохие мысли, они сами приходят, как рыжие собаки в сказке. И приходится с ними бороться. Они мешают любить бескорыстно. Вынуждают взвешивать все за и против и, вместо Любви, получается сплошная арифметика. Маугли со стаей и Учителями одержали победу над рыжими собаками. И маугли возвратился к людям: туда откуда пришел. Вот и вся история про Маугли – лягушенка.

И с т о р и я п е р в а я

Сказочный Маугли

В наследии выдающегося представителя английского неоромантизма и литературы «рубежа веков», Джозефа Редьярда Киплинга (1865-1936) особое место занимают книги о животных.

Эти произведения не вполне самостоятельны, писатель собирал и обрабатывал мотивы индийских, австралийских и африканских народных сказок и преданий.

В наиболее известных произведениях Киплинга - «Книге джунглей» и «Второй книге джунглей» - использован богатейший материал индийского фольклора, который и составил основу их поэтического содержания.

Причем, в «Книге джунглей» (1894-1895) особый интерес представляет серия рассказов, которая впоследствии была выделена в отдельную книгу: «Маугли » - история человеческого детеныша, выросшего в волчьей стае.

Приключения Маугли - настолько захватывающи, повадки зверей, их поведения, их речи – настолько интересны, экзотическая природа – столь великолепна, что произведение это воспринимается как яркая увлекательная сказка.

В описании зверей Киплингу удалось добиться такой живой

рис. Р. Ингпен

выразительности, какой не знает, наверное, ни одно из человеческих лиц в его романах.

Необычайная ситуация – дружба ребенка с дикими зверями, их сложные взаимоотношения волнуют воображение.

С неослабевающим интересом следит читатель за тем, как Акела - справедливый, благородный и отважный вождь свободного народа (так именуют себя волки), черная пантера Багира - смелая, как дикий буйвол, и беспощадная, как раненный слон, старый, толстый, заботливый медведь Балу - хранитель законов джунглей, и мудрый, предусмотрительный питон Каа - спасали Маугли от клыков тигра Шер-Хана, как выручали они его в трудные минуты, как терпеливо преподносили ему науку звериного царства.

В чем закон джунглей? «Прежде борись, а потом уже говори!»

«Все джунгли – твои, и ты можешь убивать все, с чем в силах сладить…»

рис. Р. Ингпен

Беспомощный, человеческий детеныш Маугли-лягушонок (это имя дала ему приемная мать – волчица Ракша ), опекаемый зверьми и постигший язык зверей раньше, чем человеческий, не только выживает в непривычных условиях, он становится хозяином джунглей!

Он борется со злом, воплощенном в образе его заклятого врага – тигра Шер-Хана – и побеждает его!

Теперь уже старый Акела, да и вся волчья стая обязаны жизнью «лягушонку»! Сама неукротимая Багира опускает голову под его пристальным взглядом…

Маугли становится непобедимым, ибо он – не просто обитатель джунглей, усвоивший их законы, он – первейший в ряду живых существ, он – ЧЕЛОВЕК !

рис. Р. Ингпен

Хотя книга «Маугли» меньше всего напоминает аллегорию, тем не менее, говоря о животных, Киплинг имел в виду и людей. Возможно в силу того, что принципиальной разницы между миром зверей и людей писатель не видел, в этой книге он выразил свою философию жизни; раскрывается же смысл в главном законе джунглей, который автор рассматривает и как основной закон человеческого общества – это борьба за существование как движущий фактор развития человечества, это – право сильного…

Это - ЗАКОН ДЖУНГЛЕЙ!

Далеко не все читатели разделяют мировоззрение автора книги «Маугли», но эта поэтическая, жизнелюбивая история покоряет не только маленьких читателей, но и взрослых, которые порой забывают, что это – всего лишь сказка!

Правда, некая доля реальности в ней все же присутствует…

И с т о р и я в т о р а я

Реальные Маугли

А сейчас предлагаем вспомнить о «человеческих детенышах», выросших среди волков и «воспитанных» ими по своему образу и подобию, о детях, перенявших привычки и повадки животных в такой степени, что нормальная жизнь среди людей стала для них совершенно невозможной.

Таких историй – о реальных Маугли – можно найти довольно много, но с трогательной и романтической сказкой Р. Киплинга они не имеют ничего общего.

Для начала обратимся к римской мифологии: по преданию Ромул – не только основатель Рима, но и его первый правитель – так же, как и его брат-близнец Рем были сыновьями Реи Сильвии и бога Марса; по приказанию царя Амулия (дяди Реи Сильвии), желавшего избавиться от претендентов на корону, новорожденных бросили в Тибр.

Ох, уж эти дворцовые интриги и борьба за престол, в которых все средства хороши…

Мальчикам несказанно повезло – течение реки вынесло их на берег, где «шефство» над ними взяла волчица: она не только охраняла, но и кормила малышей своим молоком. Потом дети были найдены пастухом, воспитавшим их, а позже – основали вечный город Рим…

Судя по дальнейшей успешной судьбе близнецов, жизнь с приемной мамой-волчицей нисколько не повредила их физическому и умственному развитию.

Но легенда – это всего лишь легенда (только не говорите этих слов современным римлянам – наверняка обидятся!)…

Видимо, древнейший и наиболее подробно описанный случай одичания мальчика, названного ребенком-волком из Гессе, произошел в XIV веке в Германии.

Местные жители стали замечать, что в лесах около городка обитает некое существо, которое всякий раз, когда людям случалось натолкнуться на него, мгновенно - подобно призраку - скрывалось в зарослях. Относились к нему с суеверным страхом…

Реальное же доказательство его существования было получено лишь в 1344 году, когда это странное создание, наконец, поймали.

К удивлению жителей, оно оказалось мальчиком, который совсем одичал, передвигался на четвереньках, как волк, не умел говорить. Установили, что ребенок, которому было примерно восемь лет, провел в диком состоянии половину своей жизни.

Мальчик, согласно всем свидетельствам, был найден волками, которые вырыли для него нору и сохранили ему жизнь, согревая своими телами даже в самые суровые зимы.

Ребенок так привык ходить на четвереньках, что к его ногам пришлось привязывать доски, чтобы помочь ему держаться прямо и ходить как люди. Членораздельно говорить он не умел, а мог лишь ворчать и издавать звуки, свойственные животным, ел только сырую пищу и был, похоже, счастливее в тех диких условиях, где он оказался волею судьбы.

Ребенок-волк из Гессе стал знаменитостью своего времени, его даже возили в Англию, чтобы показать королевскому двору.

Примерно в тоже время в густых лесах Баварии был найден другой несчастный: он известен как ребенок-волк из Ваттеравии, и его судьба очень похожа на судьбу мальчика из Гессе, хотя он, видимо, оказался в более тяжелых, почти безнадежных обстоятельствах – когда его нашли, ему было уже более двенадцати лет.

Наибольшее число детей-волков дала миру Индия, возможно потому, что жители из-за нищеты были вынуждены оставлять маленьких детишек в джунглях.

С 1843 по 1933 год из Индии поступило не менее шестнадцати сообщений о таких найденышах, двух же самых знаменитых детей, девочек-волков – Камалу и Амалу - нашли в 1920 году.

Что касается достоверности их истории – доктор Дж. Сингх, попечитель сиротского приюта в Манднапоре, написал подробный отчет о своих наблюдениях за двумя девочками-волками, находившимися на его попечении; достоверность его наблюдений не вызывает сомнений, к тому же они подтверждены другими очевидцами.

Итак, обратимся к записям доктора:

В октябре 1920 года, когда Сингх читал проповеди в районе Годамури, к нему подошли несколько взбудораженных местных жителей и рассказали о «фантастических» существах, живущих в джунглях. Заинтересованный доктор решил отправиться взглянуть на них.

Его завели глубоко в джунгли, и после наступления сумерек доктор и сопровождавшие его жители увидели семейство волков, появившихся из вырытой на склоне оврага норы. Впереди шли три взрослых волка, следом бежали два волчонка, а за ними двигались – по определению перепуганных крестьян – два «чудища»!

На первый взгляд это была пара диковинных животных, которых Сингх не смог классифицировать: они передвигались на четырех конечностях, а их лица (или морды?) закрывали длинные спутанные волосы.

Когда «чудища» выскочили из берлоги, доктор Сингх едва удержал своих спутников, собравшихся стрелять из ружей! Он попросил помочь ему поймать эти существа, но крестьяне категорически отказались – такой страх они испытывали. Найдя добровольцев в отдаленной деревне, доктор через неделю вернулся к волчьему логову.

Два взрослых волка в это время отсутствовали, а волчицу, охранявшую вход, пришлось застрелить. Попечитель Сингх и его помощники были изумлены, обнаружив в логове двух волчат и … двух человеческих детенышей! Последние были голыми, покрыты болячками и синяками, но проявляли большую агрессивность, чем их товарищи-волчата, и были готовы энергично защищать свою территорию.

Доктор забрал их в приют, постарался подобрать рацион питания, дал им имена и стал систематически наблюдать за поведением найденышей.

Младшей, Амале , было лишь восемнадцать месяцев, а старшей, Камале – около восьми лет.

Кожа у обеих была изрядно поцарапана и покрыта ссадинами и мозолями, языки высовывались изо ртов, девочки скалили зубы и тяжело дышали..

Позже выяснилось, что дети не способны были видеть днем и спасались от солнечного света в темных углах. Ночью они выли и метались по комнате в поисках выхода; спали всего лишь пять-шесть часов в сутки, ели только сырое мясо и утоляли жажду, лакая жидкость…

Обе девочки в помещении ползали на коленях и локтях, но на улице они довольно быстро бегали, опираясь на ладони и ступни.

Они рычали на людей, изгибая спины – подобно волкам – при приближении того, кого считали опасным…

Они «охотились», преследуя цыплят и других домашних животных!

Но эти человеческие детеныши в цивилизованной обстановке прожили недолго: младшая девочка, Амала , скончалась от нефрита меньше, чем через год.

Камала прожила около девяти лет. Постепенно она научилась ходить,хотя до конца жизни ей так и не удалось избавиться от «волчьей» походки; она даже научилась умываться, пользоваться стаканом, выучила всего несколько слов , но продолжала есть сырое мясо и потроха, а также избегала собак.

То, что она обучилась примитивной речи, означает, что при рождении у нее не было умственных дефектов, и что ее волчьи повадки были целиком переняты у «приемных родителей».

Вот такая грустная история, и – далеко не единственная!

Среди наиболее известных «классических» детей-волков можно назвать Питера, дикого мальчика из Ганновера (Германия), Виктора из Аверона (Франция), знаменитого Каспара Хаузера из Нюрнберга, мальчика Дина , пойманного у местечка Минспури (Индия) и многих других.

Все эти истории роднит со сказкой Р. Киплинга только одно: неизвестно, по какой причине хищники волки не поедали беспомощных детей, а принимали их в стаю, заботились, и, как могли, воспитывали.

А дети, переняв привычки и повадки «приемных родителей», были лишены многих, присущих человеку черт: любви, обычных эмоций и особенно – смеха.

Такой «Маугли », как правило, молчалив, исключая те моменты, когда рычит, фыркает или воет ; он ходит на четвереньках, как настоящее четвероногое; он не способен жить среди людей и обречен на существование, свойственное животным; и главное, он может (и хочет!) жить без всякой человеческой помощи.

В большинстве случаев в роли «усыновителей» выступали волки, но известны «души высокие порывы» и среди других животных.

В начале 1996 года в одном из отдаленных районов Китая было поймано странное маленькое существо – покрытый шерстью ребенок, которого прозвали «мальчик-панда ».

Охотники обнаружили малыша в компании симпатичных и медлительных бамбуковых медведей.

Это уже третий случай в истории, когда человеческое дитя выросло среди панд: первый был зафиксирован в 1892 году, а второй – в 1923-м.

Обследовавшие мальчика ученые отметили множество аномалий в его поведении: передвигался он только на четвереньках, а на ногах даже стоять не мог – падал; не умывался, а вылизывал себя, как кошка; ел листья и молодые побеги бамбука; чесался и фыркал, как дикое животное; рычал, если чем-то был недоволен .

Биолог, изучавший мальчика-панду , считает, что мальчика, вероятно, в раннем детстве потеряли родители, а может быть, намеренно оставили в лесу, испугавшись его внешнего вида. И неудивительно: малыш родился со значительными генетическими отклонениями – все его тело было покрыто густыми волосами.

Затем, очевидно, его нашли панды и по ошибке приняли, так сказать, за члена своей семьи … Соответственно и воспитали!

Не считая нескольких несущественных отличий, мальчик-панда вел себя точно так же, как и его «приемные родители».

Охотник, поймавший новоявленного Маугли, поселил его у себя в доме.

Поначалу приемыш кусал и царапал всех, кто к нему приближался, но вскоре несколько адаптировался, научился стоять на ногах и даже произносить несколько слов.

О дальнейшей его судьбе можно узнать в Пекинском университете, где собирались проводить многоступенчатые исследования, чтобы лучше понять процессы развития человека в обществе и - вне него.

Еще один, весьма интересный случай одичания.

В джунглях на юге Цейлона в стае обезьян был обнаружен мальчик лет двенадцати. Им занялись врачи и представители гражданских властей.

Выяснилось, что мальчик отставал в умственном развитии и был, видимо, по этой причине оставлен родителями в джунглях; ребенок научился имитировать поведение обезьян и поэтому выжил.

Найденыш, которого назвали Тисса , не умел говорить и только вскрикивал и бормотал как обезьяна. Он сидел, как обезьяна, и не мог стоять на ногах без посторонней помощи. Передвигался он только на четвереньках. Когда ему дали тарелку с пищей, он вывалил ее на землю перед тем, как приступить к еде.

Скоро обнаружилось важное различие между мальчиком-обезьяной и мальчиком-волком – адаптируемость первого оказалась намного больше: уже через несколько недель мальчик-обезьяна носил одежду и ел из тарелки. Мальчики-волки , как правило, остаются дикими, они совершенно не способны к обучению.

Лишь некоторые из детей, найденных в диком состоянии, действительно смогли вернуться в общество людей, но ведь никто точно не знает, как долго они пребывали среди зверей… И в каком возрасте туда попали…

Может быть, они просто восстановили знания, полученные в ранние годы и временно забытые из-за необходимости жить в лесу в течение двух-трех лет?

И с т о р и я т р е т ь я

Маугли «наоборот»

История естествознания полна экспериментов, заслуживающих названия странных.

Предыдущую историю мы закончили рассказом о мальчике – воспитаннике обезьяньей стаи…

В 1931 году необычайный эксперимент провела семья американских биологов – Уинтроп и Люэлла Келлог. Прочитав статью о печальной судьбе детей, росших среди животных – волков или обезьян, биологи задумались: а что, если сделать наоборот – попытаться воспитать обезьяньего детеныша в человеческой семье? Не приблизится ли он в своем развитии к человеку?

Сначала ученые хотели переселиться со своим маленьким сыном Доналдом на Суматру, где не трудно было бы среди орангутангов найти компаньона для Доналда, но на это не хватило денег. Однако Йельский центр по изучению человекоподобных обезьян одолжил им маленькую самку шимпанзе , которую звали Гуа. Ей было семь месяцев, а Доналду – десять.

Супруги Келлок знали, что почти за двадцать лет до их эксперимента русская исследовательница Надежда Ладыгина уже пыталась воспитывать годовалого шимпанзенка, как воспитывают детей, но за три года не добилась успехов в «очеловечивании».

Правда, Ладыгина проводила опыт без участия детей, и Келлоги надеялись, что совместное воспитание с их сыном даст положительные результаты. К тому же нельзя было исключить, что годовалый возраст уже поздноват для «перевоспитания».

Гуа приняли в семью и стали воспитывать наравне с Доналдом. Друг другу они понравились и вскоре стали неразлучны.

Экспериментаторы записывали каждую деталь: Доналду – нравится запах духов, Гуа – его не любит.

Проводились опыты: кто быстрее догадается, как с помощью палки добыть печенье, подвешенное к потолку посреди комнаты на нитке? А если завязать мальчику и обезьянке глаза и позвать их по имени, кто лучше определит направление, откуда идет звук? В обоих тестах победила Гуа.

Зато когда Доналду дали карандаш и бумагу, он сам начал что-то карябать на листе, а обезьянку пришлось учить, что можно делать с карандашом.

Попытки приблизить обезьяну к человеку под влиянием воспитания оказались скорее неудачными: хотя Гуа часто передвигалась на двух ногах, научилась есть ложкой и даже стала немного понимать человеческую речь, она приходила в замешательство, когда знакомые люди появлялись в другой одежде, ее не удалось научить выговаривать хотя бы одно слово – «папа» - и она, в отличие от Доналда, не смогла освоить простенькую игру типа наших «ладушек».

Однако эксперимент пришлось прервать, когда выяснилось, что к 19 месяцам и Доналд тоже не блистал красноречием – он усвоил всего три слова! И что еще хуже, желание поесть он стал выражать типичным обезьяньим звуком вроде взлаивания.

Родители испугались, что постепенно мальчик опустится на четвереньки, а человеческий язык так и не усвоит.

И Гуа отослали обратно в питомник…

К сожалению, сказка Р. Киплинга так и не стала былью, но читательский интерес к ней в течение многих лет не ослабевает.

Книгу переиздают, по ее мотивам пишут сценарии театральных постановок, снимают художественные и мультипликационные фильмы.

ВНИМАНИЕ!!!

Для того, чтобы проиллюстрировать всеобщий замысел в образах я выбрал сказку Р.Киплинга «Маугли», в том варианте, который запомнился мне по замечательному мультфильму советских времён. Напомню основную сюжетную линию.

Дело происходит в дикой природе среди зверей, живущих по «законам джунглей». Главный в лесу – самый сильный зверь Тигр-людоед Шер-Хан, он притесняет всех. При нем помощник и исполнитель желаний и повелений хозяина ненавистный, но и вселяющий страх бешенства шакал-лизоблюд Табаки. Здесь же стая ревнителей Свободы волков, во главе с вожаком Акела. Учитель Закона джунглей старый и ленивый медведь Балу. Черная пантера Багира – сладкоречивая и коварная. Злые и грязные позёры серые обезьяны – Бандер-Логи, которые не знают Закона, живут без вожака, никого в джунглях не боятся и вечно заводят с другими ссоры и драки. Свирепые и беспощадные рыжие дикие собаки, никому не уступающие дорогу. Другие звери. Отдельно, сам по себе, живет старый здоровенный, малоподвижный и всегда голодный желтый удав – мудрый Каа, который умеет плыть против течения и, вообще, умнее всех.

Багира в соответствии с Законом джунглей выкупила жизнь попавшего в лес детёныша человека-разумного Маугли. Заручившись добрым словом Балу, она пристроила Маугли в стаю волков на обучение и воспитание, имея расчёт со временем руками человека-разумного избавиться от тигра-тирана. Правилам жизни в лесу Маугли обучают волки. «Мы с тобой одной крови» говорит подросшему мальчику вожак, намекая на подчинение, иерархию и взаимопомощь в стае. Человек инороден в лесу, он не такой как все звери, у него «душа болит» от несправедливости и на этой почве между ним и Шер-Ханом возникает конфликт. За явным преимуществом в физической силе бороться с Шерханом по звериному бесполезно. Багира науськивает Маугли на борьбу с тигром. За советом как быть Маугли обращается к мудрому Каа. Бандер-Логи выкрадывают Маугли у волков, но не знают, что с ним делать. И здесь жизнь Маугли спасает Каа. В битве волков и диких собак победу волкам обеспечивает тоже мудрый Каа. В результате Маугли побеждает могущественного тирана Шер-Хана. Бандер-Логи и дикие собаки также побиты. Джунгли освобождены от тирании и внемлют Маугли. Так в сказке, позаимствовав знание от мудрости, человек разумом побеждает дикое насилие.

Если этот сюжет развернуть на современную нам мировую политику, то получится примерно следующая картина: Тигр с шакалом – это, безусловно, англосаксы: США и Великобритания. Стая волков – это романо-германская Европа. Закон джунглей – римское право, а его Учитель Балу – приемник Первого Рима нынешний беззубый Ватикан. Багира – масонская финансовая закулиса «Сынов Завета». Бандер-Логи и дикие собаки – разрозненный мусульманский мир в двух догматических формах. Мудрый Каа – Китай. Маугли – инородная зверям Россия, со стыдом и совестью, которых в дикой природе нет.

Подчеркну: сказка про Маугли — это не русская народная сказка. Это насквозь западная сказка. А мораль сей сказки для России такова: по образованию и воспитанию Маугли–Россия, конечно вместе с волками – Европой. Но методологию-то победы над Шерханом – США, спасение от Бандер-Логов и помощь в «битве цивилизаций»: свободных волков с дикими собаками, – Маугли получает не от Запада, а от мудрого Каа – Китая.

Страница 1 из 15

БРАТЬЯ МАУГЛИ

Было семь часов знойного вечера в Сионийских горах, когда Отец Волк проснулся после дневного отдыха, почесался, зевнул и расправил онемевшие лапы одну за другой, прогоняя сон. Мать Волчица дремала, положив свою крупную серую морду на четверых волчат, а те ворочались и повизгивали, и луна светила в устье пещеры, где жила вся семья.
- Уф! - сказал Отец Волк. - Пора опять на охоту.
Он уже собирался спуститься скачками с горы, как вдруг низенькая тень с косматым хвостом легла на порог и прохныкала:
- Желаю тебе удачи, о Глава Волков! Удачи и крепких, белых зубов твоим благородным детям. Пусть они никогда не забывают, что на свете есть голодные!
Это был шакал, Лизоблюд Табаки, - а волки Индии презирают Табаки за то, что он рыщет повсюду, сеет раздоры, разносит сплетни и не брезгает тряпками и обрывками кожи, роясь в деревенских мусорных кучах. И всё-таки они боятся Табаки, потому что он чаще других зверей в джунглях болеет бешенством и тогда мечется по лесу и кусает всех, кто только попадётся ему навстречу. Даже тигр бежит и прячется, когда бесится маленький Табаки, ибо ничего хуже бешенства не может приключиться с диким зверем. У нас оно зовётся водобоязнью, а звери называют его «дивани» - бешенство - и спасаются от него бегством.
- Что ж, войди и посмотри сам, - сухо сказал Отец Волк. - Только еды здесь нет.
- Для волка нет, - сказал Табаки, но для такого ничтожества, как я, и голая кость - целый пир. Нам, шакалам, не к лицу привередничать.
Он прокрался в глубину пещеры, нашёл оленью кость с остатками мяса и, очень довольный, уселся, с треском разгрызая эту кость.
- Благодарю за угощенье, - сказал он, облизываясь. - Как красивы благородные дети! Какие у них большие глаза! А ведь они ещё так малы! Правда, правда, мне бы следовало помнить, что царские дети с самых первых дней уже взрослые.
А ведь Табаки знал не хуже всякого другого, что нет ничего опаснее, чем хвалить детей в глаза, и с удовольствием наблюдал, как смутились Мать и Отец Волки.
Табаки сидел молча, радуясь тому, что накликал на других беду, потом сказал злобно:
- Шер-Хан, Большой Тигр, переменил место охоты. Он будет весь этот месяц охотиться здесь, в горах. Так он сам сказал.
Шер-Хан был тигр, который жил в двадцати милях от пещеры, у реки Вайнганги.
- Не имеет права! - сердито начал Отец Волк. - По Закону Джунглей он не может менять место охоты, никого не предупредив. Он распугает всю дичь на десять миль кругом, а мне... мне теперь надо охотиться за двоих.
- Мать недаром прозвала его Лангри (Хромой), - спокойно сказала Мать Волчица. - Он с самого рождения хромает на одну ногу. Вот почему он охотится только за домашней скотиной. Жители селений по берегам Вайнганги злы на него, а теперь он явился сюда, и у нас начнётся то же: люди будут рыскать за ним по лесу, поймать его не сумеют, а нам и нашим детям придётся бежать куда глаза глядят, когда подожгут траву. Право, нам есть за что благодарить Шер-Хана!
- Не передать ли ему вашу благодарность? - спросил Табаки.
- Вон отсюда! - огрызнулся Отец Волк. - Вон! Ступай охотиться со своим господином! Довольно ты намутил сегодня.
- Я уйду, - спокойно ответил Табаки. - Вы и сами скоро услышите голос Шер-Хана внизу, в зарослях. Напрасно я трудился передавать вам эту новость.
Отец Волк насторожил уши: внизу, в долине, сбегавшей к маленькой речке, послышался сухой, злобный, отрывистый, заунывный рёв тигра, который ничего не поймал и нисколько не стыдится того, что всем джунглям это известно.
- Дурак! - сказал Отец Волк. - Начинать таким шумом ночную работу! Неужели он думает, что наши олени похожи на жирных буйволов с Вайнганги?
- Ш-ш! Он охотится нынче не за буйволом и не за оленем, - сказала Мать Волчица. - Он охотится за человеком.
Рёв перешёл в глухое ворчание, которое раздавалось как будто со всех сторон разом. Это был тот рёв, который пугает лесорубов и цыган, ночующих под открытым небом, а иногда заставляет их бежать прямо в лапы тигра.
- За человеком! - сказал Отец Волк, оскалив белые зубы. - Разве мало жуков и лягушек в прудах, что ему понадобилось есть человечину, да ещё на нашей земле?
Закон Джунглей, веления которого всегда на чём-нибудь основаны, позволяет зверям охотиться на человека только тогда, когда они учат своих детёнышей убивать. Но и тогда зверю нельзя убивать человека в тех местах, где охотится его стая или племя. Вслед за убийством человека появляются рано или поздно белые люди на слонах, с ружьями и сотни смуглых людей с гонгами, ракетами и факелами. И тогда приходится худо всем жителям джунглей. А звери говорят, что человек - самое слабое и беззащитное из всех живых существ и трогать его недостойно охотника. Они говорят также - и это правда, - что людоеды со временем паршивеют и у них выпадают зубы.
Ворчание стало слышнее и закончилось громовым «А-а-а!» тигра, готового к прыжку.
Потом раздался вой, непохожий на тигриный, - вой Шер-Хана.
- Он промахнулся, - сказала Мать Волчица. - Почему?
Отец Волк отбежал на несколько шагов от пещеры и услышал раздражённое рычание Шер-Хана, ворочавшегося в кустах.
- Этот дурак обжёг себе лапы. Хватило же ума прыгать в костёр дровосека! - фыркнув, сказал Отец Волк. - И Табаки с ним.
- Кто-то взбирается на гору, - сказала Мать Волчица, шевельнув одним ухом. - Приготовься.
Кусты в чаще слегка зашуршали, и Отец Волк присел на задние лапы, готовясь к прыжку. И тут если бы вы наблюдали за ним, то увидели бы самое удивительное на свете - как волк остановился на середине прыжка. Он бросился вперёд, ещё не видя, на что бросается, а потом круто остановился. Вышло так, что он подпрыгнул кверху на четыре или пять футов и сел на том же месте, где оторвался от земли.
- Человек! - огрызнулся он. - Человечий детёныш! Смотри!
Прямо перед ним, держась за низко растущую ветку, стоял голенький смуглый ребёнок, едва научившийся ходить, - мягкий, весь в ямочках, крохотный живой комочек. Такой крохотный ребёнок ещё ни разу не заглядывал в волчье логово ночной порой. Он посмотрел в глаза Отцу Волку и засмеялся.
- Это и есть человечий детёныш? - спросила Мать Волчица. - Я их никогда не видала. Принеси его сюда.
Волк, привыкший носить своих волчат, может, если нужно, взять в зубы яйцо, не раздавив его, и хотя зубы Отца Волка стиснули спинку ребёнка, на коже не осталось даже царапины, после того как он положил его между волчатами.
- Какой маленький! Совсем голый, а какой смелый! - ласково сказала Мать Волчица. (Ребёнок проталкивался среди волчат поближе к тёплому боку.) - Ой! Он сосёт вместе с другими! Так вот он какой, человечий детёныш! Ну когда же волчица могла похвастаться, что среди её волчат есть человечий детёныш!
- Я слыхал, что это бывало и раньше, но только не в нашей Стае и не в моё время, - сказал Отец Волк. - Он совсем безволосый, и я мог бы убить его одним шлепком. Погляди, он смотрит и не боится.
Лунный свет померк в устье пещеры: большая квадратная голова и плечи Шер-Хана загородили вход. Табаки визжал позади него:
- Господин, господин, он вошёл сюда!
- Шер-Хан делает нам большую честь, - сказал Отец Волк, но глаза его злобно сверкнули. - Что нужно Шер-Хану?
- Мою добычу! Человеческий детёныш вошёл сюда, - сказал Шер-Хан. - Его родители убежали. Отдайте его мне.
Шер-Хан прыгнул в костёр дровосека, как и говорил Отец Волк, обжёг себе лапы и теперь бесился. Однако Отец Волк отлично знал, что вход в пещеру слишком узок для тигра. Даже там, где Шер-Хан стоял сейчас, он не мог пошевельнуть ни плечом, ни лапой. Ему было тесно, как человеку, который вздумал бы драться в бочке.
- Волки - свободный народ, - сказал Отец Волк. - Они слушаются только Вожака Стаи, а не всякого полосатого людоеда. Человечий детёныш наш. Захотим, так убьём его и сами.
- «Захотим, захотим!» Какое мне дело? Клянусь буйволом, которого я убил, долго мне ещё стоять, уткнувшись носом в ваше собачье логово, и ждать того, что мне полагается по праву? Это говорю я, Шер-Хан!
Рёв тигра наполнил пещеру громовыми раскатами. Мать Волчица, стряхнув с себя волчат, прыгнула вперёд, и её глаза, похожие во мраке на две зелёные луны, встретились с горящими глазами Шер-Хана.
- А отвечаю я, Ракша (Демон): человечий детёныш мой, Лангри, и останется у меня! Его никто не убьёт. Он будет жить и охотиться вместе со Стаей и бегать вместе со Стаей! Берегись, охотник за голыми детёнышами, рыбоед, убийца лягушек, - придёт время, он поохотится за тобой! А теперь убирайся вон или, клянусь оленем, которого я убила (я не ем падали), ты отправишься на тот свет хромым на все четыре лапы, палёное чудище джунглей! Вон отсюда!
Отец Волк смотрел на неё в изумлении. Он успел забыть то время, когда отвоёвывал Мать Волчицу в открытом бою с пятью волками, то время, когда она бегала вместе со Стаей и недаром носила прозвище «Демон». Шер-Хан не побоялся бы Отца Волка, но с Матерью Волчицей он не решался схватиться: он знал что перевес на её стороне и что она будет драться не на жизнь, а на смерть. Ворча, он попятился назад и, почувствовав себя на свободе, заревел:
- На своём дворе всякая собака лает! Посмотрим, что скажет Стая насчёт приёмыша из людского племени! Детёныш мой, и рано или поздно я его съем, о вы, длиннохвостые воры!
Мать Волчица, тяжело дыша, бросилась на землю около своих волчат, и Отец Волк сказал ей сурово:
- На этот раз Шер-Хан говорит правду: детёныша надо показать Стае. Ты всё-таки хочешь оставить его себе, Мать?
- Оставить себе? - тяжело водя боками, сказала Волчица. - Он пришёл к нам совсем голый, ночью, один, и всё же он не боялся! Смотри, он уже оттолкнул одного из моих волчат! Этот хромой мясник убил бы его и убежал на Вайнгангу, а люди в отместку разорили бы наше логово. Оставить его? Да, я его оставлю. Лежи смирно, лягушонок! О Маугли - ибо Лягушонком Маугли я назову тебя, - придёт время, когда ты станешь охотиться за Шер-Ханом, как он охотился за тобой.
- Но что скажет наша Стая? - спросил Отец Волк.
Закон Джунглей говорит очень ясно, что каждый волк, обзаводясь семьёй, может покинуть свою Стаю. Но как только его волчата подрастут и станут на ноги, он должен привести их на Совет Стаи, который собирается обычно раз в месяц, во время полнолуния, и показать всем другим волкам. После этого волчата могут бегать где им вздумается, и пока они не убили своего первого оленя, нет оправдания тому из взрослых волков, который убьёт волчонка. Наказание за это - смерть, если только поймают убийцу. Подумай с минуту, и ты сам поймёшь, что так и должно быть.
Отец Волк подождал, пока его волчата подросли и начали понемногу бегать, и в одну из тех ночей, когда собиралась Стая, повёл волчат, Маугли и Мать Волчицу на Скалу Совета. Это была вершина холма, усеянная большими валунами, за которыми могла укрыться целая сотня волков. Акела, большой серый волк-одиночка, избранный вожаком всей Стаи за силу и ловкость, лежал на скале, растянувшись во весь рост. Под скалой сидело сорок с лишним волков всех возрастов и мастей - от седых, как барсуки, ветеранов, расправлявшихся в одиночку с буйволом, до молодых чёрных трехлеток, которые воображали, что им это тоже под силу. Волк-одиночка уже около года был их вожаком. В юности он два раза попадал в волчий капкан, однажды люди его избили и бросили, решив, что он издох, так что нравы и обычаи людей были ему знакомы. На Скале Совета почти никто не разговаривал. Волчата кувыркались посередине площадки, кругом сидели их отцы и матери. Время от времени один из взрослых волков поднимался, неторопливо подходил к какому-нибудь волчонку, пристально смотрел на него и возвращался на своё место, бесшумно ступая. Иногда мать выталкивала своего волчонка в полосу лунного света, боясь, что его не заметят. Акела взывал со своей скалы:
- Закон вам известен, Закон вам известен! Смотрите же, о волки!
И заботливые матери подхватывали:
- Смотрите же, смотрите хорошенько, о волки!
Наконец - и мать Волчица вся ощетинилась, когда подошла их очередь, - Отец Волк вытолкнул на середину круга Лягушонка Маугли. Усевшись на землю, Маугли засмеялся и стал играть камешками, блестевшими в лунном свете.
Акела ни разу не поднял головы, лежавшей на передних лапах, только время от времени всё так же повторял:
- Смотрите, о волки!
Глухой рёв донёсся из-за скалы - голос Шер-Хана:
- Детёныш мой! Отдайте его мне! Зачем Свободному Народу человечий детёныш?
Но Акела даже ухом не повёл. Он сказал только:
- Смотрите, о волки! Зачем Свободному Народ слушать чужих? Смотрите хорошенько!
Волки глухо зарычали хором, и один из молодых четырёхлеток в ответ Акеле повторил вопрос Шер Хана:
- Зачем Свободному Народу человечий детёныш?
А Закон Джунглей говорит, что если поднимется спор о том, можно ли принять детёныша в Стаю, в его пользу должны высказаться по крайней мере два волка из Стаи, но не отец и не мать.
- Кто за этого детёныша? - спросил Акела. - Кто из Свободного Народа хочет говорить?
Ответа не было, и Мать Волчица приготовилась к бою, который, как она знала, будет для неё последним, если дело дойдёт до драки.
Тут поднялся на задние лапы и заворчал единственный зверь другой породы, которого допускают на Совет Стаи, - Балу, ленивый бурый медведь, который обучает волчат Закону Джунглей, старик Балу, который может бродить где ему вздумается, потому что он ест одни только орехи, мёд и коренья.
- Человечий детёныш? Ну что же, - сказал он, - я за детёныша. Он никому не принесёт вреда. Я не мастер говорить, но говорю правду. Пусть он бегает со Стаей. Давайте примем детёныша вместе с другими. Я сам буду учить его.
- Нам нужен ещё кто-нибудь, - сказал Акела. - Балу сказал своё слово, а ведь он учитель наших волчат. Кто ещё будет говорить, кроме Балу?
Чёрная тень легла посреди круга. Это была Багира, чёрная пантера, чёрная вся сплошь, как чернила, но с отметинами, которые, как у всех пантер, видны на свету, точно лёгкий узор на муаре. Все в джунглях знали Багиру, и никто не захотел бы становиться ей поперёк дороги, ибо она была хитра, как Табаки, отважна, как дикий буйвол, и бесстрашна, как раненый слон. Зато голос у неё был сладок, как дикий мёд, капающий с дерева, а шкура мягче пуха.
- О Акела, и ты, Свободный Народ, - промурлыкала она, - в вашем собрании у меня нет никаких прав, но Закон Джунглей говорит, что, если начинается спор из-за нового детёныша, жизнь этого детёныша можно выкупить. И в Законе не говорится, кому можно, а кому нельзя платить этот выкуп. Правда ли это?
- Так! Так! - закричали молодые волки, которые всегда голодны. - Слушайте Багиру! За детёныша можно взять выкуп. Таков Закон.
- Я знаю, что не имею права говорить здесь, и прошу у вас позволения.
- Так говори же! - закричало двадцать голосов разом.
- Стыдно убивать безволосого детёныша. Кроме того, он станет отличной забавой для вас, когда подрастёт. Балу замолвил за него слово. А я к слову Балу прибавлю буйвола, жирного, только что убитого буйвола, всего в полумиле отсюда, если вы примете человечьего детёныша в Стаю, как полагается по закону. Разве это так трудно?
Тут поднялся шум, и десятки голосов закричали разом:
- Что за беда? Он умрёт во время зимних дождей. Его сожжёт солнце. Что может нам сделать голый Лягушонок? Пусть бегает со Стаей. А где буйвол, Багира? Давайте примем детёныша!
Маугли по-прежнему играл камешками и не видел, как волки один за другим подходили и осматривали его. Наконец все они ушли с холма за убитым буйволом, и остались только Акела, Багира, Балу и семья Лягушонка Маугли. Шер-Хан все ещё ревел в темноте - он очень рассердился, что Маугли не отдали ему.
- Да, да, реви громче! - сказала Багира себе в усы. - Придёт время, когда этот голышонок заставит тебя реветь на другой лад, или я ничего не смыслю в людях.
- Хорошо мы сделали! - сказал Акела. - Люди и их детёныши очень умны. Когда-нибудь он станет нам помощником.
- Да, помощником в трудное время, ибо никто не может быть вожаком Стаи вечно, - сказала Багира.
Акела ничего не ответил. Он думал о той поре, которая настаёт для каждого вожака Стаи, когда сила уходит от него мало-помалу. Волки убивают его, когда он совсем ослабеет, а на его место становится новый вожак, чтобы со временем тоже быть убитым.
- Возьми детёныша, - сказал он Отцу Волку, - и воспитай его, как подобает воспитывать сыновей Свободного Народа.
Так Лягушонок Маугли был принят в Сионийскую стаю - за буйвола и доброе слово Балу.
Теперь вам придётся пропустить целых десять или одиннадцать лет и разве только догадываться о том, какую удивительную жизнь вёл Маугли среди волков, потому что если о ней написать подробно, вышло бы много-много книг. Он рос вместе с волчатами, хотя они, конечно, стали взрослыми волками гораздо раньше, чем он вышел из младенческих лет, и Отец Волк учил его своему ремеслу и объяснял всё, что происходит в джунглях. И потому каждый шорох в траве, каждое дуновение тёплого ночного ветерка, каждый крик совы над головой, каждое движение летучей мыши, на лету зацепившейся коготками за ветку дерева, каждый всплеск маленькой рыбки в пруду очень много значили для Маугли. Когда он ничему не учился, он дремал, сидя на солнце, ел и опять засыпал. Когда ему бывало жарко и хотелось освежиться, он плавал в лесных озёрах; а когда ему хотелось мёду (от Балу он узнал, что мёд и орехи так же вкусны, как и сырое мясо), он лез за ним на дерево - Багира показала ему, как это делается. Багира растягивалась на суку и звала:
- Иди сюда, Маленький Брат!
Сначала Маугли цеплялся за сучья, как зверёк-ленивец, а потом научился прыгать с ветки на ветку почти так же смело, как серая обезьяна. На Скале Совета, когда собиралась Стая, у него тоже было своё место. Там он заметил, что ни один волк не может выдержать его пристальный взгляд и опускает глаза перед ним, и тогда, забавы ради, он стал пристально смотреть на волков. Случалось, он вытаскивал своим друзьям занозы из лап - волки очень страдают от колючек и репьёв, которые впиваются в их шкуру. По ночам он спускался с холмов на возделанные поля и с любопытством следил за людьми в хижинах, но не чувствовал к ним доверия. Багира показала ему квадратный ящик со спускной дверцей, так искусно спрятанный в чаще, что Маугли сам едва не попал в него, и сказала, что это ловушка. Больше всего он любил уходить с Багирой в тёмную, жаркую глубину леса, засыпать там на весь день, а ночью глядеть, как охотится Багира. Она убивала направо и налево, когда бывала голодна. Так же поступал и Маугли. Но когда мальчик подрос и стал всё понимать, Багира сказала ему, чтобы он не смел трогать домашнюю скотину, потому что за него заплатили выкуп Стае, убив буйвола.
- Все джунгли твои, - говорила Багира. - Ты можешь охотиться за любой дичью, какая тебе по силам, но ради того буйвола, который выкупил тебя, ты не должен трогать никакую скотину, ни молодую, ни старую. Таков Закон Джунглей.
И Маугли повиновался беспрекословно.

Братья Маугли. Киплинг Сказка для детей читать

В Сионийских горах наступил очень жаркий вечер. Отец Волк проснулся после дневного отдыха, зевнул, почесался и одну за другой вытянул свои передние лапы, чтобы прогнать из них остаток тяжести. Волчица Мать лежала, прикрыв своей большой серой мордой четверых барахтавшихся, повизгивавших волчат, а в отверстие их пещеры светила луна.

– Огур!.. – сказал Отец Волк. – Пора мне идти на охоту.

И он уже готовился пуститься по откосу горы, когда маленькая тень с пушистым хвостом показалась подле входа в пещеру и жалобно провизжала:

– Пусть тебе сопутствует удача, о вождь волков, пусть судьба даст твоим благородным детям сильные, белые зубы; пусть счастье улыбается им. И да не забывают они голодных!

Говорил шакал Табаки, лизоблюд. Волки Индии презирали Табаки за то, что он всем причинял неприятности, сплетничал и поедал тряпьё и лоскутья кожи на сельских свалках мусора. Вместе с тем, в джунглях боялись его, потому что шакалы способны сходить с ума, а в таком состоянии они забывают всякий страх, бегают по лесам и кусают всех, кого встречают. Когда маленький шакал сходит с ума, даже тигр прячется от него. Ведь для дикого создания безумие величайший позор! Мы называем эту болезнь водобоязнью, в джунглях же её считают дивани – безумием.

– Войди же и посмотри, – сухо сказал ему Волк, – только в пещере нет ничего съедобного.

– Для волка – нет, – ответил Табаки, – но для такого скромного создания, как я, даже обглоданная кость – великолепный пир. Что такое мы, Джидур лог – племя шакалов, – чтобы выбирать и пробовать?

Мелкими шажками он вбежал в самую глубь пещеры, отыскал там оленью кость с остатками мяса, присел и принялся с наслаждением её грызть.

– Прими великую благодарность за прекрасное угощение, – сказал он, облизываясь. – Какие красавцы, благородные дети! Какие у них большие глаза! А ещё такие юные. Впрочем, что я? Мне следовало помнить, что королевские дети с первого дня своей жизни – взрослые.

Табаки, как и все остальные, отлично знал, что похвалы, сказанные детям в лицо, приносят им несчастье, и ему было приятно видеть, что волки-родители встревожились.

Табаки посидел, молча радуясь, что он сделал им неприятность, потом презрительно сказал:

– Шер Хан переменил место охоты. Он сказал мне, что всю следующую луну будет охотиться в этих горах.

Шер Хан был тигр, живший в двадцати милях от пещеры близ реки Венгунга.

– Он не имеет на это права, – сердито начал Отец Волк. – По Законам Джунглей – он не имеет права без предупреждения менять место охоты. Он распугает всю дичь на десять миль, а мне… мне предстоит охотиться эти два дня.

– Недаром мать Шер Хана назвала его Лунгри, хромым, – спокойно заметила волчица. – Он хромает со дня рождения и потому всегда убивал только домашний скот. В деревне Венгунга сердятся на него, а теперь пришёл сюда, чтобы раздражать «наших людей». Они обыщут джунгли, когда он убежит, и нам с детьми придётся спасаться от подожжённой ими травы. Действительно, мы можем поблагодарить Шер Хана.

– Передать ему вашу благодарность? – спросил Табаки.

– Прочь! – лязгнув зубами, сказал Отец Волк. – Прочь; ступай охотиться со своим господином. Достаточно неприятностей наговорил нам ты.

– Я уйду, – спокойно ответил Табаки. – Слышите, в чащах рычит Шер Хан? Я мог бы даже и не говорить вам о нём.

Отец Волк прислушался; в долине, которая спускалась к ручью, раздалось сухое, злобное, продолжительное ворчание ничего не поймавшего тигра, которому не стыдно, что все в джунглях узнали о его неудаче.

– Глупец, – сказал волк. – Он начинает работу с таким шумом! Неужели он думает, что наши олени похожи на его откормленных быков?

– Тсс! Сегодня он охотится не на оленя и не на быка, – сказала волчица. – Его дичь – человек.

Ворчание превратилось в громкое рычание, которое, казалось, неслось со всех сторон. Именно этот звук заставляет терять рассудок спящих под открытым небом дровосеков и цыган; именно слыша его, они иногда бросаются прямо в пасть тигра.

– Человек, – сказал Отец Волк, оскалив свои белые зубы. – Фу! Неужели в болотах мало водяных жуков и лягушек, чтобы он ещё ел человека, да ещё в наших местах.

Закон Джунглей, никогда не приказывающий чего-либо беспричинно, позволяет зверям есть человека, только когда зверь убивает его, желая показать своим детям, как это надо делать, но тогда он должен охотиться вне мест охоты своей стаи или племени. Настоящая причина этого состоит в том, что вслед за убийством человека, рано или поздно, являются белые на слонах и с ружьями и сотни коричневых людей с гонгами, ракетами и факелами. И все в джунглях страдают. Однако между собой звери говорят, что Закон запрещает убивать человека, потому что он самое слабое и беззащитное изо всех живых созданий, и, следовательно, трогать его недостойно охотника. Кроме того, они уверяют – и справедливо, – что людоеды страшно худеют и теряют зубы.

Рычание стало громче и вдруг послышалось: «ар-р-р», короткий крик падающего тигра.

– Он промахнулся, – сказала Волчица Мать. – Что там?

Было слышно, что Шер Хан со свирепым ворчанием бросается от одного куста к другому.

– У этого глупца так мало смысла, что он прыгнул на костёр дровосека и обжёг себе лапы, – сказал Волк. – С ним и Табаки.

– А кто поднимается по откосу? – спросила Волчица Мать и насторожила одно ухо. – Приготовься!

В чаще зашелестели листья. Волк осел на задние лапы, собираясь броситься на добычу. Потом, если бы вы наблюдали за ним, вы увидели бы самую удивительную вещь на свете: волка, остановившегося на половине прыжка. Ещё не увидав, на что он кидается, зверь прыгнул и в ту же минуту постарался остановиться. Вследствие этого он поднялся на четыре или пять футов от земли и упал на лапы, почти на то самое место, с которого начал нападение.

– Человек, – коротко сказал он, – детёныш человека! Смотри.

Как раз против волка, держась за одну из низких веток, стоял маленький, совершенно обнажённый, коричневый мальчик, только что научившийся ходить, весь мягонький, весь в ямочках. Он посмотрел прямо в глаза волку и засмеялся.

– Так это человеческий детёныш, – сказала Волчица Мать. – Я никогда не видала их. Дай-ка его сюда.

Волк, привыкший переносить своих волчат, в случае нужды может взять в рот свежее яйцо, не разбив его, а потому, хотя челюсти зверя схватили ребёнка за спинку, ни один его зуб не оцарапал кожи маленького мальчика. Отец Волк осторожно положил его между своими детёнышами.

– Какой маленький! Совсем голенький! И какой смелый, – мягко сказала Волчица Мать.

Ребёнок расталкивал волчат, чтобы подобраться поближе к её тёплой шкуре.

– Ай, да он кормится вместе с остальными! Вот так человеческий детёныш! Ну, скажи-ка: была ли когда-нибудь в мире волчица, которая могла похвастаться тем, что между её волчатами живёт человеческий детёныш?

– Я слышал, что такие вещи случались, только не в нашей стае и не в наши дни, – ответил Отец Волк. – На нём совсем нет шерсти, и я мог бы убить его одним толчком лапы. Но взгляни: он смотрит и не боится.

Лунный свет перестал проникать в отверстие пещеры; большая четвероугольная голова и плечи Шер Хан заслонили свободное отверстие. А позади тигра визжал Табаки:

– Мой господин, мой господин, он вошёл сюда!

– Шер Хан оказывает нам великую честь, – сказал Волк Отец, но в его глазах был гнев. – Что угодно Шер Хану?

– Сюда вошёл детёныш человека, – ответил тигр. – Его родители убежали. Отдай мне его.

Как и говорил волк, Шер Хан прыгнул в костёр дровосека и теперь бесновался от боли в обожжённых лапах. Но Волк Отец знал, что тигр не мог войти в слишком узкое для него отверстие пещеры. И так уже края боковых камней сдавливали плечи Шер Хана и его лапы сводила судорога; то же самое чувствовал бы человек, если бы он старался поместиться в бочонок.

– Волки – свободный народ, – сказал глава семьи. – Они слушаются вожака стаи, а не какого-нибудь полосатого поедателя домашнего скота. Человеческий детёныш – наш; мы убьём его, если захотим.

– Вы захотите, вы не пожелаете! Что это за разговоры? Клянусь убитым мной быком, я не буду стоять, нюхая вашу собачью будку и прося того, что мне принадлежит по праву. Это говорю я, Шер Хан.

Рёв тигра наполнил всю пещеру, как раскаты грома. Волчица Мать стряхнула с себя своих детёнышей и кинулась вперёд; её глаза, блестевшие в темноте как две зелёные луны, глянули прямо в пылающие глаза Шер Хана.

– Ты говоришь, а отвечаю я, Ракша. Человеческий детёныш мой, хромуля! Да, мой. Его не убьют! Он будет жить, бегать вместе со стаей, охотиться со стаей и, в конце концов, убьёт тебя, преследователь маленьких голых детёнышей, поедатель лягушек и рыб! Да, он убьёт тебя! А теперь убирайся или, клянусь убитым мной самбхуром (я не ем палого скота), ты, обожжённое животное, отправишься к своей матери, хромая хуже, чем в день твоего рождения! Уходи!

Отец Волк посмотрел на неё с изумлением. Он почти позабыл тот день, в который после честного боя с пятью другими волками увёл с собой свою подругу; или время, когда она бегала в стае и её называли Демоном не из одной любезности. Шер Хан мог встретиться лицом к лицу с Волком Отцом, но биться с Ракшей не хотел, зная, что на её стороне все выгоды и что она будет бороться насмерть. Поэтому со страшным ворчанием он попятился, освободился из входа в пещеру и, наконец, крикнул:

– Каждая собака лает у себя во дворе! Увидим, что-то скажет сама стая об этом нежничаньи с приёмышем из человеческого племени! Он – мой и, в конце концов, попадётся мне в зубы, говорю вам, о вы, пушистохвостые воры!

Волчица, задыхаясь, бросилась обратно к своим волчатам, и Отец Волк серьёзно сказал ей:

– В этом отношении Шер Хан прав. Человеческого детёныша надо показать стае. Скажи, ты всё ещё хочешь оставить его у себя?

– Хочу ли? – произнесла она. – Он – бесшёрстый, голодный, пришёл ночью, совсем один, а между тем не боялся. Смотри: он оттолкнул одного из моих детей! Этот хромой злодей убил бы его и убежал в Венгунга; к нам пришли бы люди и в отместку разрушили бы все наши логовища. Оставляю ли я его у себя? Ну, конечно. Лежи, лежи, лягушечка, о ты, Маугли… Да, да, я назову тебя Маугли – лягушка… и когда-нибудь ты будешь охотиться на Шер Хана, как он охотился на тебя.

– Но что-то скажет наша стая? – протянул Отец Волк.

Закон Джунглей очень ясно говорит, что каждый вновь женившийся волк может отделиться от своей стаи; однако едва его волчата вырастут настолько, чтобы хорошо держаться на ногах, он обязан привести их и представить Совету стаи, который обыкновенно собирается в полнолуние; это делается для того, чтобы остальные волки узнали их. После такого осмотра волчата имеют право бегать куда им угодно и пока они не поймают первого оленя. Для волка, убившего одного из них, нет оправданий. Убийцу наказывают смертью. Подумав хорошенько, вы увидите, что это справедливо.

Отец Волк выждал, чтобы его волчата научились бегать, наконец, в день собрания стаи, взял с собой их, Маугли, Волчицу Мать и отправился к Скале Совета; так называлась вершина холма, вся покрытая большими валунами и камнями, посреди которых могло спрятаться около сотни волков. Акела, большой серый волк-одиночка, благодаря своей силе и хитрости вожак стаи, во всю свою длину растянулся на камне, ниже сидели сорок или больше волков, всех оттенков шерсти – начиная с ветеранов с окраской барсука, которые могли одни вступать в борьбу с диким буйволом, до юных чёрных трехгодовиков, воображавших, будто такая борьба им по силам. Вот уже целый год Одинокий Волк водил стаю. В дни своей юности Акела два раза попадался в капканы; раз его избили и бросили, считая мёртвым, – поэтому он знал обычаи и уловки людей. Мало было разговоров. Волчата возились и кувыркались в центре кольца, которое составляли их матери и отцы; время от времени один из старших волков спокойно подходил к какому-нибудь волчонку, внимательно осматривал его и, бесшумно ступая, возвращался на прежнее место. Иногда та или другая волчица выталкивала носом своего детёныша в полосу лунного света, желая, чтобы его непременно заметили. Акела же со своей скалы восклицал:

– Вы знаете Закон, вы знаете Закон! Хорошенько смотрите, о волки!

И протяжный тревожный вой матерей подхватывал:

– Смотрите, хорошенько смотрите, о волки!

Наконец, – и в эту минуту на шее Ракши поднялась высокая щетина – Отец Волк вытолкнул Маугли-лягушку, как они назвали мальчика, на самую середину открытого пространства, и он уселся там и стал со смехом играть камешками, блестевшими при лунном свете.

Акела не поднял головы, продолжая монотонно выкрикивать:

– Смотрите хорошенько!

Из-за скалы послышалось глухое рыканье – голос Шер Хана. Тигр кричал:

– Детёныш – мой. Отдайте его мне. Зачем Свободному Народу детёныш человека?

Акела даже ухом не шевельнул. Он только протянул:

– Смотрите хорошенько, о волки. Разве Свободному Народу есть дело до чьих-либо заявлений, кроме постановлений Свободного Народа? Хорошенько смотрите.

Послышались тихие, недовольные, ворчащие голоса; один молодой волк, которому шёл четвёртый год, бросил Акеле вопрос тигра:

– Что делать Свободному Народу с детёнышем человека?

Надо заметить, что в силу постановлений Закона Джунглей, в случае споров относительно права вступления какого-нибудь детёныша в стаю, за его принятие должны высказаться, по крайней мере, двое из стаи, но не его отец или мать.

– Кто за этого детёныша? – спросил Акела. – Кто из Свободного Народа высказывается за его вступление в стаю?

Ответа не было, и Волчица Мать приготовилась к бою, который, она знала, будет для неё последним.

Тогда Балу, не принадлежавший к роду волков, но которого допускают в Совет стаи, старый Балу, сонный бурый медведь, преподающий волчатам Закон Джунглей, имеющий право расхаживать повсюду, потому что он ест только орехи, коренья и мёд, поднялся на задние лапы и проревел:

– Человеческий детёныш?.. Человеческий детёныш? Я высказываюсь за него. В нём нет ничего дурного. Я не обладаю даром слова, но говорю правду. Пусть он бегает вместе со стаей; примите его вместе с остальными. Я буду учить его!

Стройная тень скользнула в кольцо волков. Это была Багира, чёрная пантера, вся чёрная, как чернила, но с пятнами, видными как водяные клейма при известном освещении. Все знали Багиру и все боялись становиться ей поперёк дороги, потому что она была хитра, как Табаки, мужественна, как дикий буйвол, неудержима, как раненый слон. Тем не менее, её голос звучал мягко, точно звук падающих с дерева капель дикого мёда, а её шерсть была нежнее лебяжьего пуха.

– О Акела, и ты, Свободный Народ, – промурлыкала она: – я не имею права голоса в ваших собраниях, но Закон Джунглей говорит, что в случае сомнений, возникших относительно нового детёныша, сомнений, не касающихся охоты, его жизнь можно купить за известную цену. И Закон не определяет, кто может и кто не может заплатить за сохранение его жизни. Правильно ли я говорю?

– Правильно, правильно, – ответили вечно голодные молодые волки. – Слушайте Багиру. Детёныша можно купить за известную цену. Так говорит Закон.

– Позорно убить безволосого детёныша. Кроме того, он может вам пригодиться, когда вырастет. Балу говорил в его пользу, а если вы согласитесь принять человеческого детёныша, я к словам Балу прибавлю только что убитого мной молодого и очень жирного быка, который лежит меньше чем в полумиле отсюда. Трудно ли принять решение?

– Стоит ли рассуждать? Он умрёт от зимних дождей; солнце сожжёт его! Какой вред может принести нам безволосая лягушка? Пусть себе бегает со стаей. А где бык, Багира? Примем детёныша!

– Смотрите хорошенько, смотрите хорошенько, о волки!

Внимание Маугли по-прежнему привлекали камешки; он даже не замечал, что волки один за другим подходили и осматривали его. Наконец, все спустились к убитому быку; на Скале Совета остались только Акела, Багира, Балу, волки усыновители Маугли, а в темноте всё ещё раздавалось ворчание Шер Хана, который сердился, что ему не отдали мальчика.

– Да, да, реви хорошенько себе в усы, – сказала Багира, – придёт время, когда человеческий детёныш заставит твой голос звучать другим образом. Это будет так, или я ничего не знаю о людях.

– Вы хорошо сделали! – сказал Акела. – Люди и их щенята очень умны. Со временем он сделается нашим помощником.

– Конечно, он сделается твоим помощником в тяжёлую минуту; ведь никто не может надеяться вечно водить стаю, – заметила Багира.

Акела ничего не сказал. Он думал о времени, наступающем для каждого вожака, когда его силы уходят и он всё слабеет и слабеет, пока, наконец, стая не убивает его и не является новый вожак, которого в свою очередь тоже убьют.

– Уведи его, – сказал Акела Отцу Волку, – и воспитай его в правилах Свободного Народа.

Таким-то образом Маугли был введён в сионийскую волчью стаю, благодаря внесённой за него плате и доброму слову Балу.

Теперь вам придётся перескочить через десять или одиннадцать лет и самим угадать, какую удивительную жизнь Маугли вёл среди волков, потому что, если бы описать её, это наполнило бы множество книг. Он рос вместе с волчатами, хотя, понятно, они сделались взрослыми волками, когда он ещё оставался ребёнком. Отец Волк учил его ремеслу и говорил обо всём, что находится и что происходит в джунглях; наконец, каждый шелест в траве, каждое лёгкое дыхание жаркого ночного воздуха, каждое гуканье совы над его головой, легчайший скрип когтей летучей мыши, опустившейся на дерево, каждый плеск прыгающей в крошечных озерках рыбы, всё для мальчика стало так же важно и понятно, как конторская работа для дельца. Когда Маугли не учился, он сидел на солнце, спал, ел и опять спал; когда он чувствовал себя грязным или когда ему бывало жарко, он плавал в естественных лесных прудах; когда ему хотелось мёду (Балу сказал мальчику, что мёд и орехи так же вкусны, как и сырое мясо), он взбирался за ним на деревья. Подниматься на высокие стволы его научила Багира. Лёжа на высокой ветке, пантера кричала: «Сюда, Маленький Братец», и в первое время Маугли прижимался к сукам, точно ленивец, но со временем стал перекидываться с одной ветки на другую, почти со смелостью серой обезьяны. Во время собраний стаи он занимал указанное ему место на Скале Совета и в это время открыл, что когда ему случалось пристально смотреть на какого-нибудь волка, тот невольно опускал глаза. Узнав это, Маугли стал в виде забавы впиваться взглядом в глаза волков. Иногда он вынимал длинные шипы, засевшие между пальцами его друзей, потому что волки страшно страдают от шипов и колючек, попавших в их кожу. По ночам мальчик спускался с горного откоса к возделанным полям и с большим любопытством смотрел на поселян в их хижинах, однако не доверял людям, так как Багира однажды показала ему до того хитро спрятанный в заросли ящик с падающей дверцей, что он чуть не попал в него. Тогда пантера сказала ему, что это ловушка. Больше всего Маугли любил вместе с Багирой уходить в тёмную, тёплую гущу леса, спать там целый день, а ночью наблюдать за охотой чёрной пантеры. Голодная, она убивала всё, что ей попадалось навстречу, так же поступал и Маугли… с одним исключением. Когда он подрос и его ум развился, Багира сказала ему, чтобы он не смел трогать домашнего скота, так как его жизнь купили ценой жизни быка.

– Вся заросль твоя, – сказала Багира, – и ты можешь охотиться на всякую дичь, которую ты в состоянии убить, но в память о быке, заплатившем за тебя, никогда не убивай или не ешь ни молодого, ни старого домашнего скота. Таков Закон Джунглей.

И Маугли свято повиновался. Он вырастал, делался сильным, как это было бы с каждым, не сидящим за уроками мальчиком, которому не о чём думать, кроме еды. Раза два Мать Волчица сказала ему, что Шер Хану нельзя доверять и что он когда-нибудь должен убить Шер Хана. Молодой волк ежечасно вспоминал бы о совете Ракши, но Маугли позабыл её слова, ведь он был только мальчик, хотя, конечно, назвал бы себя волком, если бы умел говорить на каком-нибудь человеческом наречии.

Шер Хан вечно попадался на его пути, потому что Акела постарел, стал слабее, и теперь хромой тигр подружился с младшими волками стаи и те часто бегали за ним; Акела не допустил бы до этого, если бы прежняя сила дала ему возможность как следует проявлять свою власть. Кроме того, Шер Хан льстил молодым волкам и высказывал удивление, что такие прекрасные молодые охотники добровольно покоряются полуживому вожаку и детёнышу человека.

– Мне рассказывали, – говаривал Шер Хан, – что на Скале Совета вы не решаетесь смотреть ему в глаза.

И молодые волки ворчали, поднимая щетину.

Багира, у которой повсеместно были уши и глаза, знала кое-что о таких разговорах и раза два прямо и просто сказала Маугли, что когда-нибудь Шер Хан его убьёт; но мальчик смеялся и отвечал:

– У меня стая, у меня и ты, и хотя Балу ленив, он может в мою защиту нанести лапой несколько ударов. Чего мне бояться?

В один очень жаркий день в мозгу Багиры появилась новая мысль, родившаяся вследствие дошедших до неё слухов. Может быть, Икки, дикобраз, предупредил пантеру; во всяком случае, раз, когда Маугли лежал в глубине джунглей, прижимаясь головой к её красивой чёрной шкуре, Багира сказала ему:

– Маленький Брат, сколько раз я говорила тебе, что Шер Хан твой враг?

– Столько, сколько орехов на этой пальме, – ответил Маугли, конечно, не умевший считать. – Что же из этого? Мне хочется спать, Багира, а у Шер Хана такой же длинный хвост и такой же громкий голос, как у Мао, павлина.

– Теперь не время спать. Это знает Балу, знаю я, знает стая, знают даже глупые-глупые олени. Табаки тоже говорил об этом тебе.

– Хо, хо! – ответил Маугли. – Недавно ко мне пришёл Табаки и стал грубо уверять меня, что я бесшёрстный человеческий детёныш, неспособный даже вырывать из земли дикие трюфели, а я схватил шакала за хвост, два раза качнул и ударил о пальму, чтобы научить его вежливости.

– И глупо сделал; правда, Табаки любит мутить, однако он мог сказать тебе многое, близко касающееся тебя. Открой глаза, Маленький Брат, Шер Хан не решается убить тебя в джунглях, но помни: Акела очень стар; вскоре наступит день, когда он окажется не в силах убить оленя, и тогда Одинокий Волк перестанет быть вожаком стаи. Многие из волков, которые осматривали тебя, когда ты впервые был приведён в Совет, тоже состарились, а молодёжь верит Шер Хану и думает, что человеческому детёнышу не место среди нас. Скоро ты сделаешься взрослым человеком.

– А разве человек не имеет права охотиться со своими братьями? – спросил Маугли. – Я здесь родился. Я повинуюсь Закону Джунглей, и в нашей стае не найдётся ни одного волка, из лап которого я не вынимал бы заноз. Они, конечно, мои братья.

Багира вытянулась во всю длину и прищурила глаза.

– Маленький Братец, – сказала она, – пощупай рукой мою шею под нижней челюстью.

Маугли протянул свою сильную тёмную руку и там, где исполинские мышцы скрывались под блестящей шерстью, как раз под подбородком пантеры, нащупал маленькое бесшёрстное пространство.

– Никто в джунглях не знает, что я, Багира, ношу на себе этот след… след ошейника, а между тем, Маленький Брат, я родилась среди людей, среди людей умерла и моя мать, в клетках королевского дворца в Удейпуре. Вот почему я заплатила за тебя Совету, когда ты был маленьким голым детёнышем. Да, да, я тоже родилась среди людей, а не в джунглях. Я сидела за железными брусьями и меня кормили, просовывая между ними железную чашку; наконец, раз ночью я почувствовала, что я, Багира, пантера, а не людская игрушка, одним ударом лапы сломала глупый замок и ушла. Благодаря моему знанию людских обычаев, я в джунглях стала ужаснее Шер Хана. Правда это?

– Да, – ответил Маугли, – все в джунглях боятся Багиры, все, кроме Маугли.

– О ты, детёныш человека! – очень нежно промурлыкала пантера. – И как я вернулась в мои джунгли, так и ты, в конце концов, должен вернуться к людям, к людям – твоим братьям… если тебя раньше не убьют в Совете.

– Но за что же, за что могут меня убить? – спросил Маугли.

– Посмотри на меня, – сказала Багира.

И Маугли взглянул ей прямо в глаза; пантера выдержала только половину минуты, потом отвернулась.

– Вот почему, – сказала она, шевеля своей лапой на листьях. – Даже я не могу смотреть тебе в глаза, хотя родилась среди людей и люблю тебя, Маленький Брат. Другие тебя ненавидят, потому что не могут выдержать твоего взгляда, потому что ты разумен, потому что ты вынимал колючки из их лап, потому что ты – человек.

– Я этого не знал, – мрачно проговорил Маугли, и его чёрные брови сдвинулись.

– Что говорит Закон Джунглей? Прежде ударь, потом говори. Сама твоя беззаботность показывает, что ты человек. Но будь мудр. В сердце я чувствую, что когда Акела упустит свою добычу (а с каждым днём ему делается всё труднее останавливать оленей), стая обратится против него и против тебя. Они соберут Совет на скале, и тогда, тогда… Ага, придумала! – сказала Багира и одним прыжком очутилась на четырёх лапах. – Скорей беги в долину к человеческим хижинам и возьми частицу Красного Цветка, который они разводят там; у тебя в своё время будет друг сильнее меня, сильнее Балу, сильнее всех, кто тебя любит. Достань Красный Цветок.

Под Красным Цветком Багира подразумевала огонь; ни одно создание в джунглях не произносит этого слова. Дикие животные смертельно боятся пламени и придумывают для него сотни разных названий.

– Красный Цветок? – спросил Маугли. – Я знаю, в сумраке он вырастает подле их хижин. Я принесу его.

– Это настоящая речь человеческого детёныша, – с гордостью сказала Багира. – Но помни: он растёт в маленьких горшочках. Добудь один из них и всегда храни его на случай нужды.

– Хорошо, – сказал Маугли, – иду. Но уверена ли ты, о моя Багира, – он обнял рукой прекрасную шею пантеры и глубоко заглянул в её большие глаза, – уверена ли ты, что всё это дела Шер Хана?

– Клянусь освободившим меня сломанным замком, – уверена, Маленький Брат!

– В таком случае, клянусь купившим меня быком, что я отплачу за всё Шер Хану и, может быть, с избытком! – крикнул Маугли и кинулся вперёд.

– Да, он человек. Это совершенно по-человечески, – сказала Багира, снова ложась. – О Шер Хан, в мире никогда не бывало такой неудачной охоты, как твоя охота на эту лягушку десять лет тому назад.

Маугли пересекал лес; он бежал быстро; в его груди горело сердце. Когда поднялся вечерний туман, он подошёл к родной пещере, перевёл дух и посмотрел вниз на деревню. Молодые волки ушли, но Волчица Мать, лежавшая в глубине логовища, по дыханию мальчика угадала, что её лягушонок чем-то взволнован.

– Что тебя тревожит, сынок? – спросила она.

– Болтовня о Шер Хане, – ответил он. – Сегодня ночью я иду охотиться среди вспаханных полей.

Маугли нырнул в чащу и побежал к реке, протекавшей в глубине долины. Тут он остановился, услышав охотничий вой своей стаи, крик преследуемого самбхура и его фырканье; очевидно, он остановился, собираясь отбиваться. Тотчас же послышался злобный, полный горечи вой молодых волков:

– Акела! Акела! Одинокий Волк, покажи свою силу! Место вожаку стаи! Бросайся!

Вероятно, Одинокий Волк прыгнул и промахнулся: Маугли услышал лязг его зубов и короткий лай, вырвавшийся у него из горла, когда олень опрокинул его передней ногой.

Маугли не стал ждать больше, а побежал; и по мере того, как он углублялся в возделанные поля, где жили люди, позади него вой затихал.

«Багира сказала правду, – задыхаясь подумал Маугли и угнездился в кормушке для скота близ окна одной хижины. – Завтра наступит важный день для Акелы и для меня».

Прижимаясь лицом к окну и глядя на пламя очага, мальчик увидел, как жена хозяина дома поднялась и стала в темноте бросать в огонь какие-то чёрные кусочки; когда же пришло утро, и дымка тумана побелела и сделалась холодной, маленький ребёнок взял сплетённую из веток чашку, внутри вымазанную глиной, наполнил её тлеющими угольями, прикрыл своим одеялом и вышел с нею из хижины, направляясь к коровам в загоне.

– И всё? – прошептал Маугли. – Если это может сделать детёныш – нечего бояться!

Он обогнул угол дома, встретил мальчика, вырвал у него из рук чашку и скрылся в тумане. А мальчик громко кричал и плакал от ужаса.

– Они очень похожи на меня, – сказал Маугли, раздувая угли, как при нём это делала женщина. – Эта вещь умрёт, если я не покормлю её, – и он подбавил сухих веток и коры в красные угли.

На половине горного склона Маугли встретил Багиру; капли утренней росы сверкали на её чёрной шерсти, как лунные камни.

– Акела промахнулся, – сказала пантера, – его убили бы в эту ночь, но им нужен также ты. Тебя искали на горе.

– Я был среди вспаханных земель. Я готов. Смотри!

Маугли поднял чашку.

– Хорошо. Слушай: я видела, что люди опускают в эту красную вещь сухие ветки и тогда на них расцветает Красный Цветок. Тебе не страшно?

– Нет, чего бояться? Теперь я помню (если это не сон), как раньше, чем я сделался волком, я лежал подле Красного Цветка и мне было так тепло и приятно.

Весь этот день Маугли просидел в пещере, он смотрел за углями, опускал в чашку сухие ветки и наблюдал за ними. Одна ветка особенно понравилась мальчику, и когда вечером в пещеру пришёл Табаки и довольно грубо сказал ему, что его требуют на Скалу Совета, он засмеялся и хохотал так, что Табаки убежал. Всё ещё смеясь, Маугли пошёл к месту собрания стаи.

Акела лежал подле своего бывшего камня в знак того, что место вожака открыто, а Шер Хан со своей свитой волков, питавшихся остатками его пищи, не скрываясь, расхаживал взад и вперёд. Ему льстили, и он не боялся. Багира легла подле Маугли, который зажал между своими коленями чашку. Когда все собрались, заговорил Шер Хан; он не осмелился бы сделать этого во времена расцвета силы Акелы.

– Он не имеет права говорить, – прошептала Багира Маугли. – Скажи это. Он собачий сын. Он испугается!

Маугли поднялся на ноги.

– Свободный Народ, – громко прозвучал его голос. – Разве Шер Хан водит стаю? Какое дело тигру до места нашего вожака?

– Ввиду того, что это место ещё свободно, а также помня, что меня просили говорить… – начал Шер Хан.

– Кто просил? – сказал Маугли. – Разве мы шакалы и должны прислуживать мяснику, убивающему домашний скот? Вопрос о вожаке стаи касается только стаи.

– Молчи ты, щенок человека!

– Дайте ему говорить. Он хранил наш Закон!

Наконец, прорычали старшие волки:

– Пусть говорит Мёртвый Волк.

Когда вожак стаи не убивает намеченной добычи, весь остаток жизни (обыкновенно очень короткий) недавнего предводителя зовут Мёртвым Волком.

Усталым движением Акела поднял свою старую голову.

– Свободный Народ и вы, шакалы Шер Хана! Двенадцать лет я водил вас на охоту и с охоты, и за всё это время никто, ни один волк не попался в ловушку и не был изувечен. Теперь я упустил добычу. Вам известно, как был выполнен заговор. Вы знаете, что меня привели к крепкому самбхуру, чтобы показать всем мою слабость. Задумали умно! Вы вправе убить меня теперь же на Скале Совета. Поэтому я спрашиваю вас, кто выйдет, чтобы покончить с Одиноким Волком? В силу Закона Джунглей вы должны выходить по одному.

Наступило продолжительное молчание; никто из волков не хотел один на один насмерть бороться с Акелой. Наконец, Шер Хан проревел:

– Ба, какое нам дело до этого беззубого глупца? Он и так скоро умрёт. Вот детёныш человека прожил слишком долгое время. Свободный Народ, с первой же минуты его мясо было моим. Отдайте его мне! Мне надоело всё это безумие. Десять лет он смущал джунгли. Дайте мне человеческого детёныша. В противном случае я всегда буду охотиться здесь, не оставляя вам ни одной кости. Он человек, человеческое дитя, и я ненавижу его до мозга моих костей.

И более половины стаи завыло:

– Человек! Человек! Человек! Что делать у нас человеку? Пусть уходит откуда пришёл.

– И обратит против нас всё население окрестных деревень? – прогремел Шер Хан. – Нет, отдайте его мне! Он человек, и никто из нас не может смотреть ему в глаза.

Акела снова поднял голову и сказал:

– Он ел нашу пишу, спал рядом с нами; он загонял для нас дичь. Он не нарушил ни слова из Закона Джунглей.

– И я заплатила за него жизнью быка, когда он был принят. Бык вещь неважная, но честь Багиры нечто иное, за что она, может быть, будет биться, – самым мягким голосом произнесла чёрная пантера.

– Бык, внесённый в виде платы десять лет тому назад? – послышались в стае ворчащие голоса. – Какое нам дело до костей, которым минуло десять лет?

– Или до честного слова? – сказала Багира, оскалив белые зубы. – Правильно вас зовут Свободным Народом!

– Человеческий детёныш не имеет права охотиться с жителями джунглей, – провыл Шер Хан. – Дайте его мне!

– Он наш брат по всему, кроме рождения, – продолжал Акела. – А вы хотите его убить! Действительно, я прожил слишком долго. Некоторые из вас поедают домашний скот, другие же, наученные Шер Ханом, пробираются в тёмные ночи в деревни и уносят детей с порогов хижин. Благодаря этому, я знаю, что вы трусы, и с трусами я говорю. Конечно, я должен умереть, и моя жизнь не имеет цены, не то я предложил бы её за жизнь человеческого детёныша. Но во имя чести стаи (вы забыли об этом маленьком обстоятельстве, так как долго были без вожака) обещаю вам: если вы отпустите человеческого детёныша домой, я умру, не обнажив против вас ни одного зуба. Я умру без борьбы. Благодаря этому в стае сохранится, по крайней мере, три жизни. Больше я ничего не могу сделать; однако, если вы согласны, я спасу вас от позорного убийства брата, за которым нет вины, брата, принятого в стаю по Закону Джунглей после подачи за него двух голосов и уплаты за его жизнь.

– Он человек, человек, человек! – выли волки, и большая их часть столпилась около Шер Хана, который начал размахивать хвостом.

– Теперь дело в твоих руках, – сказала Багира Маугли. – Нам остаётся только биться.

Маугли держал чашку с углями; он вытянул руки и зевнул перед лицом Совета, но его переполняли ярость и печаль, потому что, по своему обыкновению, волки до сих пор не говорили ему, как они его ненавидят.

– Слушайте вы, – закричал он, – зачем вам тявкать по-собачьи? В эту ночь вы столько раз назвали меня человеком (а я так охотно до конца жизни пробыл бы волком среди волков), что теперь чувствую истину ваших слов. Итак, я больше не называю вас моими братьями; для меня вы собаки, как для человека. Не вам говорить, что вы сделаете, чего не сделаете. За вас буду решать я, и чтобы вы могли видеть это яснее, я, человек, принёс сюда частицу Красного Цветка, которого вы, собаки, боитесь!

Он бросил на землю чашку; горящие угли подожгли клочки сухого мха; мох вспыхнул. Весь Совет отступил в ужасе перед запрыгавшим пламенем.

Маугли опустил сухую ветвь в огонь, и её мелкие веточки с треском загорелись. Стоя посреди дрожавших волков, он крутил над своей головой пылающий сук.

Акела, суровый старый волк, никогда в жизни не просивший пощады, жалобно взглянул на Маугли, который, весь обнажённый, с длинными чёрными волосами, рассыпавшимися по его плечам, стоял, освещённый горящей ветвью, а повсюду кругом тени трепетали, дрожали и прыгали.

– Хорошо, – сказал Маугли, медленно осматриваясь. – Я вижу, что вы собаки, и ухожу от вас к моим родичам… если они мои родичи. Джунгли для меня закрыты, и я должен забыть вашу речь и ваше общество, но я буду милосерднее вас. Только по крови я не был вашим братом, а потому обещаю вам, что сделавшись человеком между людьми, я вас не предам, как вы предали меня. – Маугли толкнул ногой горящий мох, и над ним взвились искры. – Между нами и стаей не будет войны, но перед уходом я должен заплатить один долг.

Маугли подошёл к Шер Хану, который сидел, глупо мигая от света, и схватил тигра за пучок шерсти под его подбородком. Багира на всякий случай подкралась к своему любимцу.

– Встань, собака, – приказал Маугли Шер Хану. – Встань, когда с тобой говорит человек, не то я подожгу твою шерсть.

Уши Шер Хана совсем прижались к голове, и он закрыл глаза, потому что пылающая ветка пододвинулась к нему.

– Этот убийца домашнего скота сказал, что он убьёт меня на Совете, так как ему не удалось покончить со мной, когда я был маленьким детёнышем. Вот же тебе, вот! Так мы, люди, бьём наших собак. Пошевели хоть усом, и Красный Цветок попадёт тебе в глотку.

Он бил веткой по голове Шер Хана, и в агонии страха тигр визжал и стонал.

– Фу, уходи теперь прочь, заклеймённая кошка джунглей! Только знай: когда я снова приду к Скале Совета, на моей голове будет шкура Шер Хана. Дальше: Акела может жить где и как ему угодно. Вы его не убьёте, потому что я не желаю этого. И думается мне, что недолго будете вы сидеть здесь, болтая языком, точно вы важные особы, а не собаки, которых я гоню. Вот так!

Конец большой ветки ярко горел. Маугли бил ею вправо и влево; когда искры попадали на шерсть волков, сидевших кольцом, они с воплем убегали. Наконец, подле Скалы Совета остались Акела, Багира и около десятка волков, которые приняли сторону Маугли. И вот в своей груди Маугли почувствовал такую боль, какой не испытал ещё никогда в жизни. У него перехватило дыхание; он всхлипнул, и слёзы потекли по его лицу.

– Что это, что это? – спросил он. – Я не хочу уходить из джунглей и не понимаю, что со мной. Я умираю, Багира?

– Нет, Маленький Брат. Это только слёзы, такие слёзы бывают у людей, – сказала Багира. – Да, теперь я вижу, что ты взрослый человек, а не человеческий детёныш. Отныне джунгли, действительно, закрыты для тебя. Пусть они льются, Маугли; это только слёзы!

Так Маугли сидел и плакал, точно его сердце разбилось. Раньше он не знал слёз.

– Теперь, – сказал, наконец, мальчик, – я уйду к людям, но прежде попрощаюсь с моей матерью.

Он пошёл в ту пещеру, в которой жил с семьёй Отца Волка, и так плакал, прижимаясь к меху волчицы, что четыре молодых волка жалобно завыли.

– Вы меня не забудете? – спросил их Маугли.

– Не забудем, пока у нас хватит сил бегать по следам. Когда ты сделаешься человеком, приходи к подножию холма, мы будем с тобой разговаривать и по ночам станем выбегать в поля, чтобы играть с тобой.

– Возвращайся скорее, – сказал Волк Отец, – возвращайся скорее, о мудрая лягушечка, потому что мы, твоя мать и я, уже стары.

– Скорее приходи, – повторила Волчица Мать, – мой маленький бесшёрстый сынок, потому что знай, дитя людей, я любила тебя больше, чем кого-нибудь из моих волчат.

– Конечно, приду, – ответил Маугли, – и приду для того, чтобы положить на Скалу Совета шкуру Шер Хана. Не забывайте меня. Скажите в джунглях, чтобы меня там не забывали. Начала загораться заря; Маугли спускался с горного откоса; он, молчаливый и одинокий, шёл к таинственным существам, которых зовут людьми.